Почувствовать себя аристократом

Художественный руководитель Мастерской театрального искусства “Сузір’я” Алексей Кужельный размышляет о том, почему люди оказываются в тупике и как найти из него выход.
Мастерская театрального искусства “Сузір’я” первой в столице открыла сезон. Единственный в стране ангажементный, то есть работающий исключительно с приглашенными актерами и постановщиками, театр, кажется, не ощущает сложностей нынешнего времени – исправно выпускает премьеры, дает спектакли на двух камерных сценах с постоянными аншлагами. Неужели кризис никак не отразился на деятельности коллектива? С этим вопросом корреспондент “СН” обратился к создателю и вот уже два десятилетия неизменному лидеру “Сузір’я”, народному артисту Украины Алексею КУЖЕЛЬНОМУ.

— Безусловно, материальные проблемы дают о себе знать, но важно, по-моему, понимать, что не в них суть происходящего. Экономических кризисов на памяти человечества было много, и они всегда, в конце концов, заканчиваются: система обнуляется, отлаживается, пройдет пять лет, и все восстановится на прежнем уровне, а, может быть, учитывая качество нынешней техники и программного обеспечения, это случится еще быстрее. Правда, если мы будет зацикливаться исключительно на деньгах, наше дальнейшее развитие наверняка затормозится. Ведь финансовые проблемы – это следствие поведения человека. Необходимо поразмыслить над тем, как ему сегодня в принципе существовать, каковы его цели и идеалы, является ли человечество единой семьей.

— То есть, духовный кризис страшнее, чем экономический?
— Я бы поостерегся от таких сильных определений как “духовный кризис”. Все же огромное количество людей задумывается о смысле своего пребывания в мире и находится в духовном поиске. Дело в другом. Весь прогресс человечества – это, образно говоря, работа на войну. Ради нее делаются в первую очередь открытия в науке, технике, медицине. Стремясь к большему комфорту, человек не щадит природу. Вроде бы цивилизация достигла такого материального развития, что наш современник освободился от уймы бытовых забот – машины ему уже даже еду приготовят и разогреют. Но как распоряжаются люди своим временем? Куда его интегрируют? В шопинг? В просиживание в пивных? В примитивные развлечения? И иную подобную суету? Как знать, может быть, для того, чтобы осознать тщету многих целей, признанных важными, нужна пауза; и в этом заключается глубинный смысл того, что люди называют кризисом.

— За двадцать лет, которые вы возглавляете театр “Сузір’я”, его публика изменилась?
— Есть, конечно, зрители, которые просто приходят к нам, чтобы увидеть на расстоянии вытянутой руки какую-нибудь легендарную актрису и посчитать ее морщины. Если для зрителя главный смысл от посещения спектакля исчерпывается такими впечатлениями, можно его только пожалеть. Но, подчеркну, нам дорог и этот зритель. Ведь в театр приходят, обычно, не случайные люди. Для меня каждый наш гость – уже культурный человек. Он сделал сознательный выбор. Сегодня, действительно, трудно вообразить, что прохожий шел мимо, увидел афишу и купил билет. Поход в театр – это нерядовое событие. Особенно это заметно на молодых парах, которые приходят к нам на спектакли. Как они огорчаются, если вдруг места в зале уже заняты, и они не могут сесть рядом. Мы обязательно им помогаем: просим кого-то пересесть или ставим дополнительные стулья. Да, спектакль смотрят молча, но тайна в том, что зрители во время представления обмениваются энергетическими токами, и это не просто формирует атмосферу в зале, но и делает собравшихся в нем людей близкими друг другу, хотя бы на полтора-два часа. Если же говорить о культуре восприятия спектакля... Несколько лет назад мы играли во Франции “Федру” Расина. Среди зрителей были две пожилые дамы в первом ряду, пришедшие на представление с томиками поэта. Они пытались уловить движение спектакля, следя за оригинальным текстом. Кстати, и у нас когда-то считалось хорошим тоном прочитать, скажем, пьесу Чехова перед тем, как будешь смотреть ее постановку в театре. Сегодня 99 процентов людей понятия не имеют о том, что за произведение им предлагается, ничего не знают о его авторе. Есть, впрочем, и раритетная порода зрителей, истинные ценители, умные, эрудированные, готовые к диалогу. Очень любопытно, между прочим, наблюдать, как смотрит один и тот же спектакль разная аудитория, насколько публика откликается на твою идею, боль, мысль. Огромное счастье, когда зал и сцена друг друга понимают, тогда возникает растворение зрителя в происходящем на сцене, а артиста – в зрительном зале, рождается словно бы единое существо с сотнями бьющихся в унисон сердцами. Этот высокий акт совместного проживания, волнения, размышления со зрителем и есть главное театральное чудо. Мы не случайно специально пишем в билетах, что на спектакли желательно приходить в вечерних костюмах. Потихоньку зрители стали именно так, нарядно, одеваться. Хотя очень многие приходят в театр после работы. Конечно, для многих людей “Сузір’я” стало чем-то вроде клуба. Сотни зрителей заглядывают к нам, как к друзьям. И мы делаем все возможное, чтобы этот визит был для них праздничным.

— Наверное, чувствуя такой контакт с публикой, вы верите, что театр способен формировать внутренний мир человека, воспитывать его?
— Я как раз не разделяю мнения, что театр кого-то воспитывает. Таких ответственных обязательств мы на себя никогда не брали. Нам всегда хотелось вести интеллектуальный диалог с публикой, и это само по себе не просто. Важно найти человека, с которым ты действительно можешь поделиться тем, что тебя тревожит, рассказать о том, что понял. Театр – это акт совместного творения, живой процесс обмена реакциями по поводу того или иного жизненного факта, интерпретируемого режиссером и артистами. Это – аристократическое искусства. Остро выраженная мысль всегда опасна. В музыке, живописи все более закамуфлировано, там образ можно трактовать и так и эдак. В театре мысль и чувство обретают зримую форму, а слово бьет наотмашь. Иметь смелость опасного высказывания – прерогатива аристократии. Я не имею в виду кровь или какую-то сословную принадлежность, я говорю об аристократии духа. И в этом смысле, если мы работаем честно и самоотверженно, нам, наверное, иногда удается посеять в душах зрителей какие-то добрые семена. А еще, вероятно, надо всегда помнить, что эмоционально прожив какую-то ситуацию в театре, человек вооружается каким-то необычайно сильным душевным знанием. И когда перед ним стоит выбор, не исключено, что импульсивно, а, возможно, и вполне сознательно, он совершает важный поступок, руководствуясь истиной, открывшейся ему когда-то на спектакле. И наша задача, наверное, заключается в том, чтобы истина эта была чиста и гуманна.
01/09/2009
Столичные новости №32